Кабул. Командор о шурави

Я не сдержал себя и обнял человека, который дважды стрелял по мне. Его тело вздрогнуло. И я понял: он плачет, потому, что и сам плакал... А когда мы чуть успокоились, увидели, как переводчик вытирал слёзы со своего прожаренного солнцем лица.


- Первый выстрел из граника сбил гусеницу. Мы упёрлись в дувал, выскочили из брони, огляделись...
- Это я стрелял из гранатомёта. Мне было тогда 16 лет и я был лучшим стрелком из гранатомёта в отряде. Мы усилили по вам огонь и вы побежали.
- Да. Мы побежали по улице за угол дувала и попали под пулемёт.
- А, как ты хотел, брат, мы к засаде хорошо приготовились.
- Я стрелял по Вам и, кажется, попал.
- Да, брат, у нас тогда двоих ранило.
- А у нас четверых и меня. С трудом вырвались. Если бы броня не подошла, перестреляли бы нас.
- Брат, а я ведь тебя вот сейчас вспомнил. Ты отполз в сторону, это я тебя огнём отжимал от группы. Хотел в плен взять, поэтому стрелял, чтобы не убить. Аллах видит и знает наперёд всё...
А потом они говорили о том, что делали после войны, у кого сколько жён, детей, пили чай. Им было интересно узнать про друг друга, как можно больше. Они спешили. Переводчик сбивался и через несколько часов попросил перерыв. Они отпустили его и продолжали говорить, говорить... один вспоминал что-то из фарси, другой что-то из русского языка. Ругались матом, смеялись и они понимали друг друга потому, что им знаком общий язык, прошедших войну, оставшихся в живых воинов. Зарезанный баран, прочитанная молитва, плов и лепёшки. Они ели из одной плошки руками, обсасывая пальцы, и от этого плов казался вкуснее... так же, как вспоминая войну и то, что им выпало не убить друг друга.